Re: Комментарии к...
>ТЕКСТ 1
>
> Мины - мощная штука, но это средство
> для слабых, для тех, кто обороняется. Нам не
> так мины нужны, как средства разминирования.
> Маршал Советского Союза Г.И.Кулик,
> начало июня 1941г.
>
Пересказанный Стариновым разговор с Куликом – очень ценное показание. Но оно действительно не относится к июню 1941г, и это главное! Фактически маршал Кулик озвучил общую доктрину того времени. То, что вопросы обороны третировались и были отодвинуты на второй план, отмечается в разных мемуарах, а также на совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940г. Напомню еще раз наиболее яркие фразы:
М. С. Хозин по вопросам оборонительной операции:
“Генерал армии т. Тюленев правильно здесь изложил основы армейской оборонительной операции. Он правильно сделал вывод, что, если наша Красная Армия преследует оперативную доктрину наступательную, то было бы ошибкой думать, что под этой доктриной подразумевается сплошное наступление на всех участках фронта. Поэтому к оборонительным действиям Красной Армии придется прибегать.”
К. А. Мерецков в своем вводном выступлении произносит вообще нечто диссидентское:
“По смыслу уставов у нас нет такой группы, которая имела бы задачей активно вести оборонительный бой… Мы это объясняем тем, что у нас был период времени, когда вообще боялись говорить, что можно обороняться.” (К сожалению при наборе в свое время я пропустил строку).
По свидетельству участников совещания, тема оборонительных действий не была проработана даже теоретически. Сандалов также свидетельствует, что в академии Генерального штаба по крайней мере в 1937г оборона действительно не отрабатывалась:
“Хорошо проводились у нас и оперативные игры. Вероятным противником на этих играх выступала обычно армия фашистской Германии. Столкновение с ней считалось неизбежным. Однако, по тогдашним нашим представлениям, темпы роста немецкой армии были значительно ниже, чем в действительности, и потому мы рассчитывали, что Германия развяжет войну не так-то скоро. Кроме того, существовало убеждение, что наша армия по численности и техническому оснащению к началу войны непременно будет сильнее войск фашистской Германии и ее потенциальных союзников. В связи с этим отработке тем по обороне уделялось, к сожалению, очень мало внимания.”
Однако на рубеже 1940-41гг произошли судьбоносные изменения. Одним из них было подчинение с 15 марта инженерных войск и собственно ГВИУ Б. М. Шапошникову – пожалуй наиболее озабоченному вопросами обороны и грамотному кадровому военному специалисту того времени. Характерно, что в заключительном докладе наркома Тимошенко в разделе построения обороны не были взяты за основу предложения доклада Тюленева. Возможно, в докладе Тимошенко прозвучали именно идеи Шапошникова. Однако несмотря на это, ситуация с минами улучшилась не достаточно. Обратимся еще раз к Сандалову и его воспоминаниям о весне 1941г:
“Интенсивнее пошло строительство Брестского укрепрайона. Кроме специальных строительных и саперных частей, сюда было привлечено по вольному найму 10000 граждан с 4000 подводами. К 1 июня здесь было закончено сооружение нескольких десятков дотов, и для них из Мозырского укрепрайона стало поступать вооружение.
К этому же времени окружные и войсковые склады пополнили свои запасы, израсходованные во время советско-финляндской войны. Было завезено горючее, боеприпасы. Не хватало, правда, снарядов для противотанковой артиллерии, совсем не было противотанковых и противопехотных мин, а также проволоки для заграждений.”
Воспоминания Старинова полностью объективными считать нельзя, т.к. он говорит о своей больной теме. Но его свидетельства не расходятся с воспоминаниями других. Однако никто не дает объяснения столь пренебрежительного отношения к обеспечению минами, хотя важность минных полей не оспаривалась на совещании высшего руководящего состава РККА никем. Также интересно воспоминание и самого Старинова на эту тему:
“За время моей работы в ГВИУ Красная Армия провела не одно учение. Мне довелось присутствовать на некоторых из них. Здесь я повстречал и старых знакомых и новых командиров-энтузиастов, с которыми меня сближала общность взглядов на применение мин в современной войне. Но доводилось встречаться и с конкурентами минеров — с теми, кто защищал идею создания оборонительных противотанковых средств из бетона, земли и стали, ратовал за противотанковые рвы и надолбы.
Каждая из таких встреч была. по своему интересной.
... Осенью 1940 года на Карельском перешейке проводились испытания по преодолению различных противотанковых препятствий.
Все построенные к тому времени препятствия легко преодолевались танками Т-34 и КВ. Иногда с помощью простейших приспособлений, иногда и без них.
Жозеф Яковлевич Котин — конструктор тяжелых танков и мой старый знакомый — прямо-таки ликовал: ни надолбы, ни рвы, ни другие заграждения не оправдывали себя.
Надо сказать, что у нас в ГВИУ мало кто переоценивал значение подобных препятствий. И генерал-майор А. Ф. Хренов и полковник М. А. Нагорный отлично знали существенные недостатки "пассивных" заграждений: трудоемкость при постройке, легкость обнаружения с земли и с воздуха и в конечном счете сравнительно легкую преодолеваемость танками.
Поэтому, на учениях больше интересовались процессом преодоления рвов, надолб и эскарпов, нежели их использованием в качестве заграждений.
Естественно, что я не преминул подколоть Котина:
— А смогут ли танки с такой же легкостью преодолевать минно-взрывные заграждения, Жозеф Яковлевич?
— Типун тебе на язык, — быстро откликнулся Котин. — Сам знаешь... Кстати, мины-то у вас есть?
— Делаем, — уклонился я от прямого ответа.
Котин выразительно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но отвернулся и промолчал...
По-моему, он тоже отлично понимал, что противотанковые мины куда более надежное и эффективное средство, чем рвы. Ведь мины способны не только задерживать танки, но и выводить их из строя, даже уничтожать. Кроме того, мины не демаскируют оборону, их можно перемещать на особо опасные направления и быстро там устанавливать... ”
>А дальше были приняты нормы расчета Хренова и Старинова:
>"Вместо установленных маршалом Куликом крохотных норм (2500 - 3000 противотанковых и 3000 - 4000
>противопехотных мин на дивизию) были приняты наши расчетные нормы: 14 000 - 15 000 противотанковых
>и 18 000 - 20 000 противопехотных мин на дивизию" (там же).
Не худо бы посмотреть и дальше:
“Но признание наших расчетов еще не означало их воплощения в жизнь.
К 1 января 1941 года Красная Армия имела всего около миллиона противотанковых мин, а мин замедленного действия и мин-сюрпризов не получила вообще. К началу войны не было запасено и половины минимального количества инженерных мин, необходимых войскам даже при успешном развитии военных действий. Специальных же диверсионных мин не было вовсе.”
С уважением
