Спасибо за ответ. Однако, приведённый пример новаторских работ, которые, всё-таки, цитируются через 10 лет, настолько ослабляет сформулированный мною тезис, что появляется надежда на нахождение практического решения. В этом сообщении я в очередной раз забегу немного вперёд, чтобы показать, к чему я клоню. Сразу оговорюсь, что пока оставляю в стороне общественные и гуманитарные науки.
Итак. Согласно Вашему примеру, получается, что, по крайней мере, внутри науки оценку важности нового знания можно дать, хотя бы через 10 лет. (У меня же в вопросе было: много ли такого знания, что мы им пользуемся и никогда об этом не узнаём и нужно ли _специально_ финансировать получение этого знания?)
Но если новаторские работы оказываются самыми нужными через 10 лет, то, по крайней мере, через 20-30 лет уж точно можно оценить их практический вклад, через 30-40 лет вненаучная польза новой науки станет более или менее ясной. А это значит, что пригодившиеся новаторские работы не забываются, что проблема оценки нужности фундаментальных исследований не в самой по себе невозможности оценки, а в большом временном промежутке между исследованием и его практической применимостью! Из этого, в частности, можно заключить, что западная политэкономия вынуждена списывать расходы на фундаментальную науку как накладные не из-за их внеэкономического характера (принципиальной "неокупаемости"), а из-за сложностей в организации долгосрочных проектов, на которые способно только государство. А экономические рассчёты с 50-летней перспективой для тамошней экономики менее характерны, чем для нашей социалистической экономики (по крайней мере, это наиболее принятая точка зрения, А.П.Паршев считает иначе насчёт долгосрочных проектов на Западе).
Но у нас же этой проблемы не будет: проекты с 50-летней окупаемостью - вполне обычны и разумны. Важно, что канал роется не из любви к рытью, а из далёкой перспективы _экономической_ пользы от канала. Аналогичным образом, общество поддерживает науку в целом не из любви к ней, а в рассчёте на вненаучную пользу. Что же касается поддержки фундаментальных исследований, полезность которых далеко не очевидна, то можно попытаться найти хоть какой-то метод оценки их вненаучной полезности в будущем и исходить из этого метода. Вопрос в том, как это сделать. Иными словами, если принципы поддержки исследований, практическая полезность которых очевидна уже сейчас, определить несложно, то принципы поддержки остальных направлений надо выяснить отдельно.
Тут мы натыкаемся на следующие вопросы:
1. Какой набор критериев нужно применять при оценке наиболее перспективных фундаментальных направлений из многих возможных направлений (в силу ограниченности средств такой выбор всё равно придётся делать)? Под перспективностью мы понимаем конечную вненаучную пользу, пусть даже через несколько десятков лет.
2. Будут ли эти критерии носить точный или вероятностный характер (всегда верны или безошибочны только в большинстве случаев)? Этот вопрос важен потому, что, если критерии носят вероятностный характер, то отсюда логически вытекает необходимость концентрации и централизации науки: если выбирать не по одному приоритетному направлению на каждую экономически независимую научную организацию, а выбирать набор приоритетных направлений в рамках всей отечественной науки, то для всей науки в целом ошибка в меньшинстве случаев будет компенсирована правильным решением в большинстве случаев. Экономический и прочий вненаучный эффект от большинства правильных решений превысит потери от меньшинства неправильных.
3. Кто должен принимать решения о приоритетных направлениях тех фундаментальных исследований, практическая значимость которых неочевидна: высшее государственное руководство или учёные?
Мой ответ на эти вопросы такой:
1. Критерии правильного выбора приоритетных (наиболее перспективных с точки зрения вненаучной пользы) фундаментальных направлений, в основном, косвенные. Возьмём уже приводившийся здесь пример. Экономический эффект от развития теории банаховых пространств в 30-х годах предсказать было невозможно. Единственное, что заставляло развивать теорию - её эстетическая красота с точки зрения математики. Это - один из возможных внутринаучных признаков того, что данное направление в будущем может принести вненаучную пользу.
2. Однако, все эти признаки могут оказываться верными только во многих случаях, но не во всех. Отсюда получаем необходимость той или иной формы централизации нашей науки, скажем, в форме Академии наук (возможно, реформированной, с большой автономией подразделений, но название сохраняем тем же).
3. Нет никакой возможности выбирать приоритетные направления из множества возможно бесполезных проектов на уровне высшего государственного руководства, потому что оно некомпетентно в применении косвенных внутринаучных признаков перспективности направления. Большинство министров не могут оценить эти перспективы, оценивать их - дело руководства науки! В свою очередь, руководство науки, которое не уверено, какие фундаментальные проекты окупятся с большей вероятностью через 20 лет, вполне может руководствоваться косвенными признаками при оценке - признаками, которые не может уловить некомпетентное общегосударственное руководство, но которые могут заметить академики. Возвращаемся к нашему примеру: руководство науки установило закономерность, что, как правило, нужность ("вненаучная полезность") нового фундаментального направления зависит от эстетической красоты получаемых результатов. Поэтому руководство науки финансирует фундаментальные направления исходя из этого критерия. Из-за того, что таких проектов много, большинство решений оказываются правильными, и через 20 лет начинают приносить вненаучную пользу.
Таким образом, вопрос о выборе приоритетных направлений упирается только следующее: как заинтересовать руководство АН в том, чтобы наука приносила вненаучную пользу - не сейчас, так хотя бы через 20 лет? Как убедить академиков выбирать наиболее перспективные направления? Повторяю: руководство АН при выборе наиболее перспективных направлений будет руководствоваться внутринаучными признаками будущей вненаучной пользы, а не соображениями развития науки "вообще". Главное - поставить перед ним (руководством АН) задачу приносить вненаучную пользу, а это включает аккуратное перечисление всех вненаучных функций науки, так чтобы ничего не забыть.
Мой ответ на этот вопрос такой. Рассмотрим ситуацию: классик новой науки уже умер к тому времени, как его наука стала приносить вненаучную пользу. Раз мы не можем наградить классика, то почему бы не наградить отечественную науку за то, что вырастила такого классика, чтобы смогла и дальше работать в том же духе? И потом, почему нельзя наказать науку в случае, если все её знания так никому и не пригодились - ни через 20, ни через 100 лет?
Тут-то мы приходим к очередной проблеме. Почему такой популярностью пользуется теория, что наука должна получать 4% от госбюджета - независимо от своего вклада в развитие страны?
Короче, всё, к чему я клоню - вот в чём. Нельзя ли перевести науку в целом, то есть АН, "на хозрасчёт", с обязательным изъятием наукой интеллектуальной ренты за реально использованные вне науки знания (добытые как давно, так и недавно), но так, чтобы наука не гналась только за сиюминутной прибылью, а думала о том, что будет через 20 лет? Если объединить всю отечественную науку в единую Академию наук, то плату за выполненные ей вненаучные функции можно будет перечислять ей, и таким образом АН в целом будет заинтересована в том, чтобы приносить обществу вненаучную пользу - сейчас и в будущем.
При составлении практического проекта организации отечественной науки можно будет взять за основу выполнение ею тех функций, на выполнение которых легче всего поставить некоторый "контроль" - например удовлетворение потребностей технологов в технологии и подготовку специалистов для народного хозяйства, в форме выплаты науке за реально использованные знания и подготовленных специалистов. Тогда Академия наук будет заинтересована в том, чтобы выполнять эти вненаучные потребности общества в первую очередь, и с этой целью будет удовлетворять те свои внутринаучные потребности, которые нужны для выполнения двух главных внешних функций. И уже выстроив практический проект с учётом контроля этих главных внешних функций, можно будет учесть те функции науки, о которых Вы говорите в своей записке. Ведь Вы же сами пишете о большинстве этих функций, что:
>Указанные стороны бытия России отечественная наука обеспечивает в любые периоды - и стабильные, и переходные.
То есть, выдвигая возможные предложения по организации науки, достаточно просто посмотреть, не нарушится ли выполнение нашей наукой перечисленных функций. Что же касается особых функций переходного периода (предотвращения ущерба), то тут, по-видимому, нет другого пути, кроме приглашения ответственным и компетентным руководителем учёных-экспертов для оценки возможного риска на участке ответственности руководителя и путей его устранения, а также инициативы самих учёных в предупреждении о новых опасностях (инициатива тут может побуждаться только совестью, ничем больше, поэтому соответствующие меры руководства к побуждению учёных будут "внеэкономическими"). __________________________________________
Попытаюсь теперь ответить на отдельные положения Ваших текстов с учётом написанного только что:
>Именно поэтому в западной политэкономии расходы на фундаментальную науку списываются как "накладные расходы". Без них плохо, а сказать точно, зачем они - нельзя.
Сказать, зачем можно: чтобы пригодиться со временем. Внутри науки критерии в развитии фундаментальных направлений в данный момент могут быть совсем другими: как уже сказано, могут зависеть не от ожидаемой вненаучной пользы, а от эстетической красоты результата. Но почему наука в целом должна получать от общества деньги за эстетическую красоту результатов, а не за приносимую пользу?
>Кроме того, люди не могут и не обязаны понимать полезность скрытых функций науки. Например, в получении навыков рациональных рассуждений - эффективнее всего через пример таких рассуждений от ученых в магазине, автобусе, в скандале у пивной.
Я не совсем понимаю, зачем выпячивать эту функцию науки. Скажем, в один исторический период наши крестьяне оказались намного умнее учёных! А харьковский депутат Съезда НД СССР Сухов - тот вообще таксист, и оказался единственным из представителей Харькова, кто стойко противостоял горбачёвщине. Что же теперь, специально деньги крестьянам и таксистам выделять, чтобы у пивной с учёными-алкашами скандалили? Этот вклад наука будет вносить в любом случае, при условии её существования и при условии, что науку не переведут сдуру в изолированные кампусы. Так что в отношении этой функции применимо указанное правило: если при выдвигаемых проектах реорганизации науки эта функция выполняется, значит, проект в этой части не ошибочный.
>Надо помнить важную мысль очень умного администратора науки, вице-президента по исслед/разр ИБМ Брэнскомба. Речь шла о критериях оценки исслед. лаборатории. Он сказал, что, сколько ни искал, не нашел лучшего критерия чем такой: доля усилий, которая в лаборатории тратится на подпольные, даже запрещенные начальством проекты.
Ну вот и "нехай" администраторы науки побольше запрещают. Это их дело, как науку развивать. Главное - чтобы в конечном итоге наука приносила вненаучную пользу. Для этого надо заинтересовать администраторов науки во вненаучной пользе.
