МЕРА СВОБОДЫ - ЗАКОН На что имеют право <?верхи> и что могут себе позволить <?низы>?
Можно ли в желании власти и чаяниях народа найти точки соприкосновения? Тема вечная и всегда актуальная, тем более что сегодня исполняется 55 лет со дня принятия Всеобщей декларации прав человека, а послезавтра - 10 лет Конституции Российской Федерации. У нас в гостях - доктор юридических и исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН Марат БАГЛАЙ, в течение нескольких лет занимавший пост председателя Конституционного суда страны.
- Прежде всего замечу, что защита прав человека - это конечный продукт действия Конституции, ее квинтэссенция. Ее понимание как акта в первую очередь об устройстве государства - это вчерашний день. В демократическом обществе главная забота связана с иным - с гарантией свободы народа. И только в связи с этим встает вопрос: как должно быть устроено государство? Над проблемой соотношения свободы и государства ломали голову лучшие умы человечества, но нельзя сказать, что они достигли в этом совершенства.
- И все же: стал ли свободным наш народ?
- Конституция, безусловно, обеспечивает свободу народа и народовластие. У нас самый широкий комплекс прав и свобод, все мыслимые инструменты их защиты, безусловно, демократические принципы организации власти. Но, конечно, там, где есть государство, нет полной свободы, ибо она не анархия, ее реальная мера - закон. Поэтому люди нуждаются в сильном государстве, которое бы четко ответило на вопрос: что, собственно, запрещено, поскольку все остальное дозволено. И ничего лучшего человечество не придумало, как сделать это государство правовым, то есть подчиненным закону. Демократическое государство - это и есть мы. Для этого Конституция предусматривает свободные выборы, независимое правосудие, разделение властей, верховенство закона. И когда я слышу, как некоторые <?борцы> за свободу поносят государство, считают, что любой чиновник - это ее враг, то я употребляю простое слово <?демагогия>.
- Но разве не очевидно, что чиновничество стало тормозом нашего развития? О какой свободе может идти речь, если на пути чуть ли не любого действия стоит чиновник, да к тому же часто коррумпированный?
- Государство не должно давать чиновникам слишком много возможностей для ограничения свободы, ибо без нее нет прогресса. И чиновников должно быть как можно меньше. И, конечно же, надо бороться с коррупцией, это всем ясно. Но чиновники необходимы, без этого слоя нормальной жизни не наладить. Хочу привести поучительную мысль Бисмарка: при плохих законах и хороших чиновниках управлять государством еще можно, но с плохими чиновниками управлять нельзя даже при хороших законах.
- Не хотите ли вы, Марат Викторович, сказать, что все наши беды из-за того, что сами граждане не способны жить в условиях свободы?
- Да, такая неспособность нам действительно присуща, хотя я отнюдь не стараюсь снять ответственность с государства. Труднейший вопрос состоит в том, чтобы соединить свободу и необходимость. В практических действиях они не всегда совпадают, а еще страшнее, когда отрицают друг друга. Настрадавшись от тоталитарного государства, многие наши граждане бросились в <?свободный полет>, предались эйфории вседозволенности. Раньше они считались с государством, боялись его, теперь страх исчез, а потому богатые не платят налогов, бедные плодят преступность, чиновники берут взятки и так далее. В результате и государство стало, по сути дела, мириться с нарастающим хаосом. Но вот к власти пришел новый глава государства (которого сами же граждане страны и избрали), требующий, чтобы все жили по законам. И те немногие, успевшие стать экономически сильными, начинают истерики: где свобода слова, как можно арестовывать олигархов, зачем нужны силовики!
- То есть недоверие к власти культивируется искусственно?
- Вопросу о том, как урезонить власть, если она чересчур <?активна>, наша Конституция уделяет большое внимание: к президенту можно применить процедуру импичмента, губернаторов, несмотря на их выборность, освободить от должности, правительство отправить в отставку: Но недоверие к власти действительно культивируется и искусственно: я имею в виду рвущихся к ней олигархов, неудачников-политиков и криминал, заинтересованный в дестабилизации общества. Это они требуют, например, сменить Конституцию, сознательно завышают масштабы взяточничества в государственном аппарате и судах, раздувают миф об опасности роста авторитаризма и многое другое. Но сами же, кстати, когда им надо, обращаются в суды, ибо хорошо понимают, что при всех недостатках государство у нас реальное и к тому же усиливающееся, а жить вне его законности и защиты опасно. Тот, кто расшатывает лодку, рискует сам в ней утонуть.
- Может быть, недоверие к власти должно быть преодолено диалогом с ней? На это сейчас особенно напирают представители бизнеса.
- Похоже, что здесь опять скрывается стремление к каким-то привилегиям. Почему, например, диалог должен быть только с бизнесом, а также не с профсоюзами, представителями науки, культуры, спорта и другими сферами общества? Наш президент, кстати, готов к общению со всеми, ибо у всех есть проблемы. Диалоги, конечно, должны вестись, но независимо от них все должны жить по закону. Равенство перед ним и судом - вот что прежде всего закрепила наша Конституция, и в этом источник общественной стабильности. В правовом государстве не может быть никаких соглашений с властью о том, чтобы кого-то не сажать, например.
- Конституция закрепила термин <?социальное государство>, но его, похоже, так и нет:
- Наивные надежды начала 90-х годов развеялись в прах. Дикий, нерегулируемый капитализм породил страшный разрыв в доходах между богатым меньшинством и бедным большинством. Но, увы, многие рычаги влияния оказались у богатых - отсюда несправедливые, безрентные налоги, непомерная роскошь одних и нищета других. И все это - в соответствии с законами. Богатые не хотят добровольно делиться сверхдоходами, переводят капиталы за рубеж, в то время как государство буквально клянчит инвестиции за рубежом. Выправить положение может только государство. И похоже, что оно за это взялось. Лучше сделать это сверху, чем ждать, когда произойдет снизу.
- Но есть еще проблема эффективности государственного устройства. Если с этим у нас все в порядке, то откуда постоянное желание что-то изменить в Конституции?
- Опасно, что реформаторские идеи носят частный характер, в то время как Конституция являет собой сбалансированную систему, в которой все взаимосвязано. Тронь что-то одно, и встанет десяток новых проблем. Беспечность в теории мстит за себя. Все конституции, как и любые их институты, опираются на исторический опыт десятков стран, и в вопросах демократии нелепо стремиться выглядеть умнее других, доказывая, что у нас страна особая.
- Советская система на всех уровнях внешне походила на разделение властей, но это не мешало ей быть авторитарной.
-Этот принцип нужен для того, чтобы полномочия законодательной, исполнительной и судебной власти не оказались в одних руках, что привело бы к диктатуре, то есть отсутствию всякого контроля. Советская система только играла в разделение властей, поскольку реальная и всеобъемлющая власть была в руках у партии.
- Во всех демократических странах этот принцип воплощен одинаково?
- Он закреплен везде, но механизм взаимодействия разный. Разделение властей - это взаимоконтроль и уравновешивание. Но это по-разному выглядит в парламентских странах, таких, например, как Великобритания, ФРГ, Италия, и в президентских и полупрезидентских республиках - США, России, Франции. Наши прожектеры этого не понимают или просто не знают, хотя в зависимости от формы правления выстраиваются и отношения в классическом треугольнике: глава государства - парламент - правительство.
- В последнее время часто говорят о необходимости создать правительство парламентского большинства:
- Как политический подход к укреплению взаимодействия Думы и правительства, это имеет смысл. С такой целью президент выдвинул подобную идею в своем последнем послании. Но думаю, что ошибаются те, кто принял это за стремление изменить президентскую форму правления. Во всяком случае, последовательно и во всех юридических аспектах провести в жизнь идею правительства парламентского большинства в рамках действующей Конституции невозможно, поскольку правительство несет ответственность не перед парламентом, а перед президентом. Министры вообще не могут быть членами парламента. Еще раз хочется подчеркнуть: у нас есть парламент, но нет парламентаризма.
- Часто приходится слышать о неэффективности нашего федерализма. Что, собственно, тут требует решения?
- Самый трудный вопрос: как добиться, чтобы Россия была одновременно и федеративным, и единым государством. Говоря о последнем, я имею в виду единую систему государственной власти и единое правовое поле - без этого нет равенства граждан и общей защиты их прав. В Конституции это хорошо прописано, но ведь в стране действуют, кроме федерального парламента, еще 89 <?малых>, столько же президентов и губернаторов, правительств. И они не дремлют, принимают свои законы и решения, исходя из местного расклада сил. Получается очень пестрая картина. Вернуться к тотальному управлению огромной страной из Москвы - значит снова убить инициативу, остановить развитие экономики и культуры, надругаться над достоинством людей. Вот почему восстановление единого правового поля, нарушенного десятилетием псевдосуверенитетов и произволом появившихся в ходе реформ местных царьков, требует скрупулезного соблюдения права, использования судебных процедур, обращения к общественному мнению.
- Вы шесть лет возглавляли Конституционный суд, да и сейчас продолжаете там работать уже судьей. Что-то изменилось в вашем мироощущении?
- Это время прибавило мне уверенности в том, что суды - это главный нерв правового государства. Наше государство еще не стало таким, чтобы его можно было называть, как в Германии, <?государством судей>, имея в виду полное доверие населения к непререкаемости судебных решений. Но к этому дело идет. Когда я был председателем Конституционного суда, то часто сталкивался с сомнениями людей - гражданам трудно было поверить, что власть может действовать по закону, быть вне политики, отказаться от телефонного права. Но решения Конституционного суда открыты для всех, и пока никто не упрекнул судей в предвзятости, отсутствии строгой опоры на Конституцию и законы. Не стану давать оценку деятельности всех судов, но недовольных судебными решениями всегда ровно половина. Надо постоянно держать эту тему под бдительным общественным контролем. Но и сейчас очевидно: подлинной гарантией прав и свобод граждан в их практическом ежедневном осуществлении выступает демократический суд.