Серое, слегка пожелтевшее от времени фото. Я, студент-первокурсник, придя впервые в Омский музей истории, кажется, больше ничего и не смотрел. На фотографии штабелем, как дрова, сложены трупы людей. Штабель — высотой в человеческий рост, конец его не виден из-за границ снимка. Уходя из Омска в ноябре 1919 года, КОЛЧАКОВЦЫ РАССТРЕЛЯЛИ ВСЕХ, КТО В ТО ВРЕМЯ НАХОДИЛСЯ В ТЮРЬМАХ: КРАСНЫЕ НАСТУПАЛИ, И ВРЕМЕНИ РАЗБИРАТЬСЯ, КТО ИЗ ЗАДЕРЖАННЫХ ВИНОВЕН, А КТО НЕТ, У БЕЛЫХ НЕ БЫЛО. БОЛЬШИНСТВО РАССТРЕЛЯННЫХ ОДЕТЫ В СОЛДАТСКОЕ ОБМУНДИРОВАНИЕ, НА НОГАХ ОБМОТКИ И ГРУБЫЕ БОТИНКИ. ЭТО БЫЛИ, ОЧЕВИДНО, РЯДОВЫЕ СОЛДАТЫ, ТО ЕСТЬ КРЕСТЬЯНЕ, ЛЮДИ ИЗ БЕДНОТЫ. Та картина всплывает в моей памяти всякий раз, когда я встречаюсь с публикациями о памятнике А.В. Колчаку, установленном у нас в Иркутске. Свидетельствуют очевидцы Когда на уроках истории в школе мы изучали события Гражданской войны, меня осенило: да ведь колчаковцы проходили по нашим местам. Здесь, в Кормиловке, где была очень важная железнодорожная станция, паровозы загружали углём, накачивали воду, выбрасывали шлак перед тем, как состав отправится в Омск. Обратился к матери, она родилась в Богдановке, от которой до станции было пять километров, в 1919 году ей было пять лет: — Ты помнишь, когда колчаковцы были в вашей деревне, как они к вам относились? — Мало что помню,— она вздохнула. — Знаю, что забрали у нас лошадей, отец сильно плакал. Я первый раз видела его таким, и мне было страшно. Отец её, мой дед, был участником Первой мировой войны, жена его умерла в 1915 году от тифа. Болезни, голод — это было следствие войны, бедствие для простого народа. Октябрьская революция 1917 года остановила бойню, дед вернулся в деревню. Дочь, в возрасте трёх лет, он нашёл в приюте, а старшую — в няньках. Забрал детей, неимоверным трудом поднял за два года хозяйство и — лишился лошадей, не говоря уж о том, что и скудные запасы продуктов отступающая армия Колчака подчистила основательно. — А красные пришли — это помнишь? — Тоже немного: меня накормили кашей. Сидела у чужого дядьки на коленях и ела кашу. Отцу красные отдали лошадь, брошенную колчаковцами, больная лошадь была. Отец в`ыходил её. Всё пришлось начинать сначала. Альвину Ивановну Озолину, подругу матери, я догадался спросить года два назад, когда мама моя уже умерла. Альвина Ивановна старше матери на четыре года, в 1919 году она жила с родственниками в деревне близ старинного города Тара, это примерно триста километров севернее Омска. Тайга и болото — вот главная характеристика той местности, поэтому мне казалось, что делать войскам там было нечего. Оказалось, не так. — Хорошо помню колчаковцев, — говорит Альвина Ивановна. — Отец наш моего старшего брата спрятал, чтобы его в армию не взяли, а с ним и лошадей в тайгу угнал. Они забирали лошадей, вместо денег давали расписку. А дядю моего колчаковцы расстреляли. — За что? Он был за красных? — Не, он ни за кого не был. Пахал, крестьянствовал. У него был родной брат, другой мой дядя. Он то ли воевал, то ли уехал куда-то работу искать, не знаю. Письма тогда редко кто писал. А невестка, его жена, нехорошо себя вела — погуливала. Ну наши — отец мой и второй дядя — и говорят ей: “Ты почему себя так ведёшь? Муж вернётся, как будешь в глаза ему смотреть?” Она, значит, обозлилась и пообещала: “Я вам покажу!” И написала бумагу, что один брат, муж её, значит, у красных служит, а другой агитирует против белых. Ещё назвала людей. Их всех арестовали, и жён некоторых взяли. Сколько они пробыли в тюрьме, не скажу, а только женщин выпустили. Выпустили вечером, холодно, дождь — как добираться в деревню? Они и вернулись обратно в тюрьму, попросились переночевать. Пустили. А утром в лесочке недалеко от Тары они нашли своих мужиков. Разбираться белые не стали, расстреляли — и дело с концом. А закопали плохо: чуть присыпали землёй и листьями. Тётка-то увидела — ботинок из земли торчит, узнала. Так и нашли. “Только за первую половину 1919 года белогвардейцы и интервенты расстреляли и умучили более 40 тысяч повстанцев и подозреваемых, более 80 тысяч человек было арестовано” (журнал “Сибирь”, № 5 за 1999 г.). Для Колчака, как и для большинства людей дворянского звания, “чернь” — рабочие, крестьяне, солдаты — была людьми даже не второго, а третьего сорта, их жизнь ничего не стоила. По примеру японцев? Много чего написано сторонниками установки памятника Колчаку в Иркутске, которые пытались и пытаются представить его патриотом России, борцом за правое дело, благородным, честным, справедливым. И, одновременно, стараются опорочить всех людей, волею судьбы вовлечённых в события. Все плохие — один Колчак хороший. Вот пишет А. Новиков (“Байкальские вести”, № 34, 2004 г.): “Белых поддерживала и часть рабочих, в основном высокой квалификации... А вот чернорабочие находились под влиянием большевистских лозунгов о рабочем классе как “гегемоне революции” и надеялись выиграть от вводимой красными уравниловки”. Глупости. Автор этих строк, очевидно, ни в грош не ставит читателя, когда пытается ввести его в заблуждение. Лозунгами большевиков были: “Мир — народам!”, “Земля — крестьянам!”, “Фабрики — рабочим!”, “Власть — Советам!” И об уравниловке речи не было. Принцип социализма — “От каждого по способностям, каждому по труду”. А по поводу того, что лишь чернорабочие (опять “чернь”) были сторонниками красных, а высококвалифицированные рабочие шли за Колчаком, приведу такой факт. Во время пребывания колчаковцев в Омске (точнее: в ночь с 21 на 22 декабря 1918 года) железнодорожные рабочие (а они — самая грамотная прослойка среди рабочих того времени) на станции Куломзино, что находится на левом берегу Иртыша — это как бы ворота к Омску с западной стороны, восстали против Колчака, хотя шансы на успех восстания были близки к нулю. “...Омск оказался в руках восставших. Днем на помощь восставшим рабочим в Куломзино прибыли в двух вагонах рабочие из Тюмени”. Это я цитирую материал заведующей архивным отделом г. Омска В. Лобановой, опубликованный в газете “Нива” 25 декабря 1998 года. Часть солдат Сибирского полка и пулемётная команда примкнули к восставшим. “НЕ ДОВЕРЯЯ СВОЕЙ ОХРАНЕ, КОЛЧАК ПЕРЕДАЛ ОХРАНУ СВОЕЙ ПЕРСОНЫ АНГЛИЙСКИМ СОЛДАТАМ”. Восстание было подавлено, участники его расстреляны. “В КУЛОМЗИНО ЗАСЕДАЛ ВОЕННО-ПОЛЕВОЙ СУД, ПРИГОВАРИВАВШИЙ К РАССТРЕЛУ ЦЕЛЫМИ ГРУППАМИ. КОЛЧАКОВЦЫ КОЛОЛИ ШТЫКАМИ, РАССТРЕЛИВАЛИ ЦЕЛЫМИ ГРУППАМИ РАБОЧИХ НА ЛЬДУ ИРТЫША И НА ЕГО БЕРЕГУ. НЕСКОЛЬКО СОТЕН РАБОЧИХ БЫЛО РАССТРЕЛЯНО У ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ПОЛОТНА В 200 МЕТРАХ ОТ ЛЕВОГО БЕРЕГА ИРТЫША”. УБИТЫХ — ПОД ЛЁД. КОГДА УЗНАЁШЬ, ЧТО КОЛЧАК БЫЛ ПОСЛЕ РАССТРЕЛА СПУЩЕН ПОД ЛЁД АНГАРЫ, И ЗАДУМАЕШЬСЯ, ПОЧЕМУ СДЕЛАЛИ ИМЕННО ТАК, ТО СТОИТ, НАВЕРНОЕ, ВСПОМНИТЬ ЭТУ РАСПРАВУ НА ДРУГОЙ ОГРОМНОЙ РЕКЕ СИБИРИ, НА ИРТЫШЕ. “БЫЛИ ПРОИЗВЕДЕНЫ МАССОВЫЕ РАССТРЕЛЫ В КОНЦЛАГЕРЕ, ГДЕ СОДЕРЖАЛИСЬ ВОЕННОПЛЕННЫЕ КРАСНОАРМЕЙЦЫ. РАССТРЕЛЯНЫ БЫЛИ И СОЛДАТЫ, ПРИМКНУВШИЕ К ВОССТАВШИМ”. Сегодня сторонники Колчака пишут, что адмирал подписал всего лишь один расстрельный документ, такой он был добрый. Некогда было писать приказы, колоть и расстреливать едва успевали! В документальной книге Юрия Кларова “Допрос в Иркутске” есть такой абзац: “В архивах личной канцелярии “верховного” было обнаружено письмо Колчака генералу Розанову, командовавшему в Енисейской губернии карательными войсками. “Покончить с енисейским восстанием,— писал Колчак,— не останавливаясь перед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении существует пример японцев в Амурской области”. Вот так: берите пример с японцев, карайте мирных жителей — в этом и есть суть Колчака. “За один год в нём (в Омске.— И. К.) было подавлено несколько восстаний, улицы были залиты кровью” (журнал “Сибирь”, № 5 за 1999 г.). Иностранцы хозяйничали в Сибири Почему же восставали? Ведь адмирал пообещал в своём обращении к населению, придя к власти: “...Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности”. Да потому, что по всей Сибири хозяйничали интервенты. Это были американцы, которые контролировали железную дорогу на всём протяжении от Владивостока до Омска (разрабатывался проект передачи казённых железнодорожных путей к востоку от Екатеринбурга и Челябинска частной компании Стивенсона), японцы, белочехи... Да что говорить, вот ещё одна цитата из того же журнала “Сибирь”: “Белочехи, будучи ближайшими союзниками Колчака, возмущали население Сибири безудержным мародерством. Каждое сообщение об их грабежах адмирал воспринимал с гневом, грозил расправой, но... дал им привилегии, вплоть до права приобретения недвижимости. Чехи загрузили шестьсот вагонов награбленным... (Везли не только имущество, отнятое у местного населения, но и машины, станки, оборудование с заводов Урала, везли всё, что имело ценность.— И.К.). Английские, французские, итальянские, японские, прибалтийские, другие нерусские легионы грабили, расстреливали без суда, сжигали деревни и пороли по одному только подозрению в провокациях на железной дороге”. Софья Евстратьевна Никулина — ее отец был репрессирован в 1938 году, реабилитирован в 1958, — казалось бы, должна быть обижена на Советскую властьи приветствовать установку памятника Колчаку. Но вот что рассказывает: её свёкор, Никулин Андрей Григорьевич, был рабочим железнодорожного депо на станции Чита. Колчаковцами им было дано задание подготовить состав в течение суток, в том числе поменять колёсные пары вагонов. Работали всю ночь, но сделали не всё. Их наказали: выпороли (видимо, шомполами). После экзекуции Андрей Григорьевич был похож на отбивную, потерял на некоторое время дар речи и остался на всю жизнь инвалидом. Последние свои два года не поднимался, умирал в муках. Г.В. Афанасьева (Медведева) за четверть века объездила более 1250 сёл и деревень Восточной Сибири с фольклорными экспедициями, записала воспоминания старожилов на тысячах (более пятнадцати тысяч!) аудиокассет. Она говорит: “Среди жителей не было ни одного, кто бы положительно отозвался о Колчаке... Спрашивают колчаковцы женщину: “Ты коммунистка?” Она, простая крестьянка, отвечает: “Если муж коммунист, то и я тоже”. Вырезали груди, привязали за ноги к лошадям и растащили...” Разорвали, значит. Таких историй — целые тома. А во имя чего и ради кого творились все эти зверства? Гражданская война в России — это война Антанты, Америки, Японии и других стран против Советской России, где передовым отрядом интервентов были белые армии Юденича, Деникина, Колчака, Врангеля и разных атаманов.
ВОТ ТЕПЕРЬ, Я ДУМАЮ, ЧИТАТЕЛЮ СТАЛО ЯСНО, ЧТО КОЛЧАК БЫЛ В ЛОНДОНЕ, А ЗАТЕМ В АМЕРИКЕ И В ЯПОНИИ, ПОТОМУ ЧТО СОГЛАСОВЫВАЛАСЬ ЕГО КАНДИДАТУРА НА ЭТУ ДОЛЖНОСТЬ С ПРАВИТЕЛЬСТВАМИ ЭТИХ СТРАН. И НЕ СЛУЧАЙНО СОПРОВОЖДАЛ ЕГО В ОМСК АНГЛИЙСКИЙ ГЕНЕРАЛ НОКС, У КОТОРОГО КОЛЧАК КАК НАЁМНИК АНГЛИЙСКОЙ АРМИИ БЫЛ В ПОДЧИНЕНИИ. ПРАВИТЕЛЕЙ, КОТОРЫХ САЖАЮТ НА ВЛАСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА ДРУГИХ СТРАН, НАЗЫВАЮТ МАРИОНЕТКАМИ. А в народе — попросту предателями. Через них манипулируют страной, а при необходимости от них избавляются.
Русское золото в иноземных банках Когда нужда в Колчаке отпала, союзники сдали его эсерам и меньшевикам, которые в те годы представляли местную власть в Иркутске. И заметьте: эсеры и меньшевики до поры до времени прекрасно уживались и с белогвардейцами, и с интервентами. “Чешский офицер представил Колчаку комиссию Политцентра и объявил, что адмирал передается из рук в руки под юрисдикцию Политцентра. По свидетельству Нестерова (эсера, заместителя командующего Политцентра.— И.К.), Колчак особенно не удивился, но всё же спросил: “Это чьё решение? Жанен лично знает об этом?” Чех заверил Колчака, что Жанен знает, и адмирал больше не задавал вопросов”, (журнал “Сибирь”, №5 за 1999 г.). Очевидно, что, отдавая Колчака Политцентру, Жанен уже предрешил его судьбу. С отступающим Колчаком вывозилось и золото, захваченное летом 1918 года командованием чехословацкого корпуса в Казани. Вагоны с золотом, видимо, попали интервентам в руки в Нижнеудинске (хотя из документов следует, что Политцентру вместе с “верховным правителем” должен был быть передан и “золотой эшелон”). В книге Ю. Кларова “Допрос в Иркутске” приводятся точные данные о количестве золота —21637 пудов 25 фунтов, что в пересчёте на современные меры означает 346 тонн! Англичане, американцы, японцы, французы, возможно, и чехи сумели договориться о разделе добычи и вывезли золотой запас России в свои страны. Это не домысел. Публикации о том, что золото России обнаружилось в английских и других иностранных банках, появились недавно в печати, но, кажется, кому-то это не нравится, и тема русского золота исчезла с газетных и журнальных полос. Голод 1921—1922 гг. в России из-за неурожая (засухи в центральной части России случались и до, и после — в соответствии с одиннадцатилетним циклом солнечной активности) унёс многие тысячи жизней. И правительство Советов не могло закупить хлеб за границей, потому что казна была пуста, потому что золото “благодаря” Колчаку досталось интервентам. Те жизни, вернее, мучительные смерти, — на его совести. Вот пишут о бескорыстии Колчака и его честности. Но золото России — только ли для своих хозяев вывозил его Колчак? А когда он был в правлении Восточно-Китайской железной дороги, то взяли его туда за бедность или чтобы он служил за сухари? Иван КОМЛЕВ, Член Союза писателей России, г. Иркутск 14 сентября 2004 г.
